Потерянная комната и другие истории о привидениях - Страница 36

Джонсон был слишком беден, чтобы жениться на ней. Он нежно поцеловал ее на прощанье, обещал скоро вернуться и отправился в Австралию сколачивать состояние.

Но тогда Австралия еще не была тем, чем стала впоследствии. Путешественников в те отдаленные времена было мало, попадались они редко, и если удавалось изловить кого-нибудь на большой дороге, то имущество, обнаруженное на его трупе, часто не оправдывало расходов на самые скромные похороны. Поэтому Джонсону понадобилось почти двадцать лет, чтобы разбогатеть.

Выполнив тем не менее поставленную перед собой задачу и успешно избежав встреч с полицией, он благополучно выбрался из Австралии и вернулся в Англию, полный радостных надежд, предвкушая свидание со своей невестой.

Он добрался до ее дома, но нашел его заброшенным и погруженным в тишину. Соседи ничего не могли сообщить, кроме того, что в одну туманную ночь вся семья Эмилии таинственно исчезла и никто с тех пор их не встречал и ничего о них не слышал, хотя и владелец дома, и местные торговцы не раз пытались наводить о них справки.

Бедный Джонсон, вне себя от горя, стал искать возлюбленную по всему свету. Но он не нашел ее и после многих лет бесплодных поисков возвратился коротать одинокую старость в том самом доме, где он и Эмилия в счастливом прошлом провели столько безмятежных вечеров.

Он жил здесь совсем один, бродил по пустым комнатам, плакал и звал свою Эмилию, умоляя ее вернуться. И когда бедняга скончался, дух его продолжал делать то же самое.

Как раз в то время, рассказывал отец, мы и взяли дом в аренду, и агент, оформляя договор, сбросил из-за привидения десять фунтов арендной платы в год.

После этого я, как и все домашние, на каждом шагу встречал Джонсона в любое время ночи. Сначала мы чурались его, сторонились, давая ему дорогу, но потом, когда свыклись и убедились, что нет никакой нужды в церемониях, мы стали попросту проходить сквозь него. Нельзя сказать, чтобы он нам очень мешал.

В общем, он был любезным и безобидным старым привидением, и все мы сочувствовали ему. В особенности умилялись женщины: их трогала его загробная преданность. Но с течением времени привидение стало немного докучать нам. Оно, видите ли, было уж чересчур печальным. В нем не было ничего приветливого, отрадного. Вам было его жаль, но вместе с тем оно вас раздражало. Оно было способно, например, часами сидеть на ступеньках и лить слезы, беспрерывно всхлипывая. Стоило только проснуться ночью, и вы слышали доносившиеся откуда-нибудь вздохи и стоны, доказывавшие, что оно слоняется по комнатам и коридорам. Легко ли заснуть в таких условиях! А когда у нас собирались гости, оно имело обыкновение усаживаться за дверью той самой комнаты, где мы веселились, и без умолку рыдать и причитать. Вреда оно нам не причиняло, но тень его скорби омрачала нашу жизнь.

— Мне здорово опротивел этот старый идиот, — сказал однажды вечером мой отец (глава нашей семьи иногда выражался довольно резко, особенно если вывести его из себя). Накануне Джонсон был надоедливее, чем обычно, и испортил ему приятную партию в вист, сидя в каминной трубе и охая так громко, что все партнеры стали забывать, какая масть козырная и какие карты вышли из игры. — Нам надо избавиться от него так или иначе. Хотел бы я знать, как это сделать.

— Ну, — сказала моя мама, — можешь мне поверить, он не оставит наш дом, пока не найдет могилу своей Эмилии. Это ее он ищет. Найди могилу Эмилии, приведи его туда, и ты увидишь, он будет чувствовать себя там как дома. Помяни мое слово.

Эта мысль показалась нам здравой, но затруднение заключалось в том, что все мы были в таком же неведении о местонахождении могилы Эмилии, как и сам бывший мистер Джонсон. Отец уже склонялся к тому, чтобы подсунуть бедному созданию могилу какой-нибудь другой Эмилии, но судьбе не прикажешь: выяснилось, что на много миль вокруг не похоронена ни одна Эмилия. Никогда еще я не видел местности, до такой степени лишенной усопших Эмилий.

Тут я стал думать, как быть, и выпалил такое предложение:

— Нельзя ли состряпать для старого хрыча что-нибудь похожее на могилу? Он, кажется, простодушное существо, этот Джонсон, его нетрудно будет околпачить. Мы ничего не потеряем, если сделаем попытку.

— Клянусь Юпитером, так мы и сделаем! — воскликнул мой отец, и уже на следующее утро он позвал рабочих, которые сделали в глубине фруктового сада холмик с надгробным камнем, украшенным следующей надписью:

Светлой памяти Эмилии.

Ее последние слова были:

«Скажите Джонсону, что я его люблю».

— Это наверняка проберет его, — задумчиво проговорил мой отец, обозревая сие произведение искусства в законченном виде. — Во всяком случае, я надеюсь, что так оно и будет.

Успех был полный.

Мы заманили его в сад в ту же ночь, и тут, друзья, произошла невообразимо трогательная сцена. Надо было видеть, как Джонсон бросился к надгробному камню и зарыдал. Глядя на него, отец и старший садовник Скиббинс плакали, как дети.

Джонсон больше никогда не попадался нам в комнатах. Теперь он проводит каждую ночь на могиле, проливает там слезы и, по-видимому, вполне счастлив.

Можно ли его видеть? О да, приезжайте к нам, и я поведу вас туда и покажу его. Обычно его можно застать от десяти вечера до четырех часов ночи, ну а по субботам — с десяти до двух.

История, рассказанная доктором

Молодой Биффлс вложил много чувства в свой рассказ, и я горько плакал, слушая его. Мы все призадумались, и я заметил, что даже старый доктор украдкой вытирал слезу. Не смущаясь этим, дядя Джон сварил еще одну чашу пунша, и постепенно наша скорбь рассеялась.